Джокер

[Liory]

Стоит холодный снежный день!
Сверкают вывески, витрины,
Все одеты словно на смотрины,
Что-то делать лень.
Каждый уж купил подарки:
Платья, чашки, кольца, книжки, сказки.
Все накрыли новогодний стол.
Нету оливье? Вот прокол!
Скоро зазвенят бокалы,
Прозвучит президентская речь,
Наполнятся поздравленьями огромные залы,
Освещенные пламенем фейерверков и свеч.
И только ты бредешь во мраке ночи
Под светом тусклых фонарей.
Горькие слезы так жгучи,
И плывут пред глазами силуэты людей.

Даша сняла наушники и взглянула на часы. Почти двенадцать – пора включать телевизор, слушать бой курантов, желать себе счастья и идти спать. Уже третий год подряд она встречает Новый год в одиночестве после того, как развелись родители. Не согласившись выбирать между ними, девушка перебралась в другой город, где поступила на переводчика, и стала жить одна. Казавшаяся поначалу простой жизнь обернулась рутинным существованием. Совмещая учебу с подработкой, она уставала как вол и, приходя домой, с трудом доползала до кровати. И как гласит закон подлости, финансов все равно не хватало, а время стремительно бежало вперед.

О тебе забыли все,
Малышка!
И ему ты не нужна вообще,
Это лишь интрижка!

- Заткнись!
Хотелось сломать телефон о стену, разбить вдребезги, чтобы он разлетелся на ослепительные осколки. Слова песни въелись в сердце, причиняя невыносимую боль, которая, казалось бы, должна уже утихнуть. С неделю прошло, но память отказывалась забывать его нежные теплые руки, мягкость губ и ровное биение сердца. Перед глазами то и дело вспыхивали отрывочные воспоминания их прогулок по заснеженному парку, переплетенных пальцев на ручке бокала, сияющие небесной чистотой глаза. Говорил, что любит и будет беречь всю жизнь… Даша прикусила губу и опустилась в кресло, стискивая до боли подлокотники. Хватит, она не станет лить слез понапрасну. Однако пообещать легче, чем выполнить. Каленым железом бьет по самому чувствительному предательство, лишает опоры и веры.
Часы пробили двенадцать раз, возвещая о начале Нового года. Тишину квартиры разбивали только надрывный голос неизвестной исполнительницы и всхлипы свернувшейся в позу эмбриона девушки.

И жить не хочется тебе,
Во всем ты видишь смерть!
И значит скоро быть беде!
Осталось страх преодолеть!

- Фи, какая ужасная песня.
Музыка оборвалась на высокой ноте странным дребезжанием, что случается при резком отключении проигрывателя. «Сломался,» - мелькнуло в голове.
- Простите, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь, но видеть слезы прекрасной леди мне невыносимо. Я привык к смеху, радостным улыбкам, флирту и не стану отрицать, мелкому мошенничеству.
БАБАХ!
-Чертовы провода!
Даша подняла голову, с удивлением взирая на растянувшегося на полу парня. Выглядел тот, безусловно, странно. Встрепанные белоснежные волосы, рассыпались по темному ковру, отливая серебром в лунном свете, проникающем через щель между шторами. Острый нос, усыпанный веснушками, гордо смотрел вверх. «Буратино,» - вспомнилась сказка из детства. Нескладная фигура, присущая подростку. Одежда незнакомца походила на шутовской наряд времен романтично-кровавого Средневековья. Льняная рубашка с кружевными манжетами и пенистым жабо заправлялась в бархатные широкие панталоны с шелковыми подвязками. Цветом они совпадали с короткой жилеткой, застегивавшейся на пару резных пуговиц, - алый с золотом в клетку. Аккуратные, заостренные на концах туфли были украшены девчачьими бантиками пурпурного оттенка. И дополняли общее шокирующее впечатление сбившийся в сторону черный плащ с карточными символами да раздвоенный клоунский колпак, на концах которого крепились задорно позвякивающие бубенцы.
- Привет, - улыбнулись тонкие губы, и на Дашу устремился лукавый изумрудный взгляд. – Разрешите представиться – Джокер.
- А?